-Ооо, возглавляешь? Значит все таки твоя серьезность сделала тебя командиром, поздравляю. Наконец-то мы пригодились там, где и должны быть, - с некоторой иронией сказал Шинске, а сам подумал: "Кацура слишком серьезен, не узнаю его такого. Все таки каждый изменился. Слишком сильно, чтобы понять друг друга."
Кацура Котаро - феномен и совершенно непонятный человек, Шинске никогда не понимал его логики, потому что она практически всегда отсутствует. Этим и отличался Кацура - его нестандартные решения и идеи могли спасти многие жизни, принести победу Японии. Но Шинске не мог принять их полностью - всегда находил повод раскритиковать и сделать по своему.
-Я не травлю крыс, я уничтожаю шпионов, что были слишком высокого о себе мнения и думали, что стать частью Кихейтая будет слишком просто. Мы не дураки, чтобы не заметить такую насмешку над собой,  - фыркнул. А ведь и в самом деле - кто-то явно просто хотел посмеяться над "чистильщиками", посылая слишком несмышленых шпионов. Это дико злило, хотелось найти наглеца и хорошенько ему начистить морду за такую дерзость, - и я не намерен терпеть такие шутки над ни над собой, ни над своими людьми, которые рассчитывают на меня и доверяют, - подытожил объяснение и всем своим видом показал, что больше на эту тему разговор вести не намерен.
Посмотрев еще раз на Гинтоки, Такасуги коротко выдохнул. И вот интересно, куда они собрались? А впрочем неважно - у них своя дорога, а у него - своя. Сейчас они снова могут разойтись и неизвестно - встретятся ли они снова, или же будут убиты на поле брани.

Спокойными, размеренными шагами кучерявый самурай направился в неизвестном направлении. Неспокойные и неприятные мысли так и норовили без спросу влезть в голову. Здесь перемешалось все – мысли о войне, о друзьях, о прошлом, о своем долге, наконец. Если первые два пункта имеют под собой вполне реальную основу – война не за горами, а старые товарищи совсем близко, спорят где-то за спиной, - то следующие два пункта представляют собой комок эмоций и чувств. Встреча с друзьями неизбежно затронула старые раны. Постоянно вспоминалось лицо учителя, вырвавшего Гина из той ужасающей жизни, буквально с поля боя. Рука автоматически крепко ухватилась за рукоять меча – самурай до сих пор хранил подаренный в день первой встречи клинок. Он для Гина был больше чем просто оружием, ведь говорят, что меч самурая – это его душа. Пока меч учителя рядом, значит и его душа всегда с ним. Ему хотелось хоть как-то сохранить память об учителе, заменившем ему отца, воспитавшем в нем воина, воспитавшем человека. И Гинтоки видел лишь один способ.
Этот мир, эта страна, все это - наследие Шоё-сенсея, оставленное им для своих учеников. И Гин обязан его защищать. Ведь он обещал… «Гинтоки, присмотри за всем за меня… Наши товарищи, и остальные, пожалуйста, защити их» - последняя просьба учителя. Тогда, скованный по рукам и ногам, окруженный палачами, он ничего не ответил. Но теперь, именно в этот сложный час, пора взять, наконец, эту ношу на свои плечи. Ради исполнения последней воли своего сэнсея Гин готов отдать жизнь. Ведь именно таков путь настоящего самурая, не так ли? Верность убеждениям, решимость достать за них клинок из ножен и направить против тех, кто пытается эти убеждения поколебить.
Кучерявый с трудом выбрался из дебрей памяти в реальный мир, с удивлением обнаружив, что шагов за его спиной-то и нет!
Каково было его удивления, когда, обернувшись, он обнаружил их все так же пребывающих в словесной перепалке.
- Эй вы, мыслители с большой дороги, может мы, наконец, свалим с места преступления? Нас за эту мясню,  - Гин махнул головой в сторону трупов, - по головке не погладят.